Поход единственного нашего тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» к берегам Сирии, а также первый боевой опыт, полученный российской палубной авиацией, равно как и первые ее потери в условиях, приближенных к боевым, породили массу статей, комментариев, рассуждений и домыслов. Разумеется, никто и не ожидал, что такое знаковое событие для отечественного ВМФ останется незамеченным. Конечно же, длящаяся многие десятилетия священная война между противниками и сторонниками авианосцев не могла не вспыхнуть с новой силой. И уж точно, никто не сомневался в том, что неудачи «Кузнецова» в теплых водах Средиземного моря вызовут очередные заявления о бесполезности палубной авиации и ущербности ее по сравнению с самолетами ВВС.

Вот с этого, пожалуй, и начнем. Дело в том, что есть один непреложный факт – палубная авиация, при грамотном ее использовании, по эффективности ничем не уступает самолетам сухопутного базирования. Этот факт, если кто-то сомневается, неопровержимо доказывает Олег Капцов в своих многочисленных статьях, посвященных авианосной тематике.

Уважаемые читатели наверняка будут удивлены подобному заявлению – ведь среди авторов TOPWAR, пожалуй, нет большего противника авианосцев, чем О. Капцов. Количество статей, опубликованных за его авторством и посвященных палубной авиации, идет уже на десятки, и в каждой из них Олег Капцов делает выводы об ущербности палубной авиации… все так. Но если мы поменьше внимания будем уделять выводам, которые делает уважаемый автор, и сосредоточимся на фактах, которые он приводит в обоснование своей точки зрения, мы с удивлением обнаружим, что…

Одним из фундаментальных доказательств теории О. Капцова о бесполезности палубной авиации служит его анализ применения палубных самолетов в знаменитой «Буре в пустыне». Вот, например, уважаемый автор пишет:

«Ирак? Да всё тоже, свыше 80% боевых вылетов пришлось на самолёты военно-воздушных сил.»

Казалось бы – ну действительно, о чем может идти речь, если совокупное количество боевых вылетов палубной авиации с 6 АУГ США достигло едва ли 15-17% от общего количества самолетовылетов ВВС… А если еще и вспомнить другую статью О. Капцова «Буря в Пустыне. Удар палубной авиации», в которой он пишет:

«Авианосные самолеты сбросили на Ирак около 10 тыс. тонн бомб. За это же время самолеты ВВС высыпали на головы иракцев 78 тыс. тонн смерти. Впечатляет?»

То, конечно же, остается только безоговорочно согласиться с утверждением автора:

«Цифры неопровержимо свидетельствуют – палубная авиация, ввиду её малочисленности и неудовлетворительных ТТХ самолетов, является бесполезным инструментом в локальных войнах.»

Но вот ведь какое дело… Давайте возьмем статью О. Капцова «Как куются победы. Операция «Буря в пустыне»», в которой подробно перечислены все типы самолетов, и сколько самолетовылетов совершил каждый из них. А потом – проанализируем представленные автором цифры.

Итак, по данным О. Капцова, ВВС США были представлены следующими боевыми самолетами:

Тяжелые истребители завоевания господства в воздухе — F-15С «Игл», 120 ед.
Штурмовики – А-10 «Тандреболт», 132 ед.
Тактические бомбардировщики — F-111 «Муравьед» (модификации E и F), 82 ед.
Прочие тактические боевые самолеты, в количестве 395 ед, включающие в себя:
F-16 «Файтинг Фэлкен» — 244 ед.
F-117A «Найтхок» — 42 ед.
F-15E «Страйк Игл» — 48 ед.
F-4G «Дикие ласки» — 61 ед.

А всего, получается, 729 машин тактической авиации, но кроме нее была задействована еще и стратегическая — 66 ед. стратегических B-52G «Стратофортресс». Что до множества обеспечивающих самолетов, таких как самолет РЭБ EF-111 «Рейвен», летающий радар «Сентри», самолеты-заправщики и прочая и прочая, то сегодня мы оставим их за кадром, тем более что статистики вылетов по ним Олег Капцов не дает.

Но не ВВС едиными… Кроме ВВС, с наземных аэродромов действовали 190 самолетов корпуса морской пехоты США:
AV-8B «Харриер II» — 86 ед.
F/A-18 «Хорнет» (мод. А, C и D) – 84 ед.
А-6E «Интрудер» — 20 ед.

Справедливости ради уточним, что часть «Харриеров» «работала» с десантных кораблей, но тем не менее они не включались в состав палубной авианосной авиации.

На авианосцах США базировалось:
F-14 «Томкэт» — 99 ед.
F/A-18 – 85 ед.
А-6Е «Интрудер» — 95 ед.
А-7 «Корсар II» — 24 ед.

А всего получается, что американцы бросили в бой 985 самолетов сухопутного базирования и 303 самолета палубной авиации, то есть 1288 боевых самолетов, причем доля палубных составляет весьма заметные 23,5%.

Могли ли американцы обеспечить базирование упомянутых 303 авианосных самолетов + кучу Е-2С «Хокай» и прочих палубников на суше? С одной стороны, как будто бы никаких проблем. Всем известно, что у США более 800 военных баз по всему миру, и что там несколько сотен самолетов просто потеряются… наверное. Но вот на практике все немножко сложнее, о чем мы знаем опять же благодаря Олегу Капцову. Ведь несмотря на то, что в «крестовый поход против злого Саддама, обидевшего маленький Кувейт», выстроилась целая очередь демократических (и не очень) стран, ни американских баз, ни баз их союзников (Саудовской Аравии, Испании, Турции, и прочая и прочая) для базирования авиации МНС почему-то не хватало:

«Когда американцам не хватило бесчисленных баз — авиатехнику без лишних слов размещали в международных аэропортах: Аль-Айн (ОАЭ), Кинг Фахд (Сауд. Аравия), Мускат (Оман), в международном аэропорту Шарджи и Каира — везде, где находилось место и необходимая инфраструктура.»

Иными словами, даже имеющиеся силы приходилось базировать в международных аэропортах, а если бы еще пришлось размещать туда же и палубную авиацию? Хватило бы аэропортов-то? На 303 машины с обеспечивающей их деятельность авиацией потребовалось бы 10-15 больших аэродромов (способных обеспечивать функционирование авиаполка с приданными самолетами) – а крупные аэродромы и так были разобраны.

Но даже если бы их и хватило – есть еще одна проблема. Дело в том, что вся мощь МНС, опирающаяся на глобальное техническое превосходство США, не сильно-то справилась с примитивнейшими «Скадами» Саддама Хусейна. А если бы Ирак располагал бы современными оперативно-тактическими ракетами (ОТР)? А если бы Ирак имел пусть многократно слабейшую, но все же боеспособную авиацию? Смогли бы в этом случае американцы со своими союзниками обеспечить воздушное прикрытие всех аэродромов, способное защитить последние от перечисленных выше угроз? И какие дополнительные силы потребовало бы такое прикрытие? В то же время авианосцы не могут быть поражены ОТР, так как представляют собой движущуюся цель, а ПВО АУГ США обладает чрезвычайно могущественной защитой от воздушного нападения. Соответственно, при любой оценке сравнительной эффективности палубной и наземной авиации следует помнить – места базирования и инфраструктура последних значительно уязвимее к воздействию оружия противника. В случае вразумления каких-нибудь «бармалеев» на краю географии, которые об обычном ПЗРК мечтать не смеют, это, наверное, не критично. А вот в случае войны с серьезным и технически развитым противником преимущества мобильного и хорошо защищенного аэродрома, каковым является авианосец, трудно переоценить.

Но мы отвлеклись – вернемся к сравнению возможностей авиации палубного и сухопутного базирования по материалам, любезно предоставленным нам Олегом Капцовым.

Безусловно, чрезвычайно важным показателем, демонстрирующем боеспособность самолета, является количество боевых вылетов, совершаемых им за определенный промежуток времени. Мы же сейчас посчитаем количество самолетовылетов на один самолет за всю войну – при всей условности данного показателя он хорошо демонстрирует технические возможности каждого типа самолетов.

И вот из этих материалов мы со всей очевидностью видим, что палубная авиация практически ничем не уступает обычным боевым самолетам сухопутного базирования. В среднем один самолет ВВС за эту войну сделал 47,9 вылетов, в то время как самолет палубной авиации – 46,3, т.е. по данному показателю преимущество самолетов ВВС составило аж 3,5%. Если же сравнить количество самолетовылетов всех самолетов сухопутного базирования, т.е. ВВС и морской пехоты с палубниками, то превосходство «сухопутчиков» составит целых 2,9%. В сущности, данная величина находится в пределах статистической погрешности, по ней вообще нельзя диагностировать какое-то превосходство сухопутной авиации.

Еще смешнее становится, если сравнивать не палубную авиацию с ВВС скопом, а посмотреть по типам самолетов. По количеству самолетовылетов на один самолет, бесспорно, лидирует «Тандерболт» (почти 65 самолетовылетов на самолет), а вот у наиболее массового F-16 этот показатель лишь чуточку (на 2,5%) превышает таковой у палубных F/A-18. Интересно, что F-15 любой модификации довольно таки существенно проигрывает палубному «Хорнету».

В общем, в который уже раз нужно вспоминать пословицу о том, что есть ложь, есть большая ложь, а есть статистика. С одной стороны – да, в общем количестве самолетовылетов палубная авиация «набрала» всего каких-то 15-17%. И вроде бы все верно (потому что в этом случае в зачет идут не только всякие там стратотанкеры и проч, но и, похоже, авиация прочих стран МНС), и вроде бы напрашивается вывод о том, что палубная авиация совершенно недееспособна на фоне самолетов сухопутного базирования… но давайте взглянем на вопрос чуточку под другим углом.

Если мы посчитаем истребители и штурмовики тактической авиации (исключив из общего количества самолетов ВВС 66 «стратегов» В-52), то получим, что вооруженные силы США располагали 1222 тактическими самолетами указанных типов, из которых палубников было 303 или 24,8%. И эти 24.8% совершили 23% всех самолетовылетов от общего числа, совершенного боевыми самолетами тактической авиации США (46 866 самолетовылетов сухопутной авиации против 14 014 – палубной).

А что касается бомбовой нагрузки… Сравнивать сколько бомб вывалили тактические самолеты сухопутного базирования и сколько – палубные самолеты и делать на этом основании выводы в полезности/бесполезности тех и иных априори бессмысленно. Потому что по данному параметру абсолютным лидером является стратегическая авиация США.

Вторая проблема «бомбового» подхода заключается в том, что он банально не учитывает задачи, которые ставились перед палубными и сухопутными самолетами. Кто-то может предположить, что это отговорки, но давайте будем беспристрастными. Простой пример: стратегические бомбардировщики США обычно прикрывали истребители именно палубной авиации – они предпочитали выходить к границам Ирака через море, что в известной мере обосновано расположением аэродромов, на которых базировались «сверхкрепости». По некоторым данным, 20 В-52 действовали – с испанской базы Морон, восемь – с английского аэродрома Фэйфорд и 20 – с атолла Диего Гарсия. Ну и вот, если сравнивать те 10 тыс. тонн бомб, которые израсходовала палубная авиация, с 78,5 тыс тонн, которые сбросили прочие самолеты, то вроде как получается мало – палубная авиация израсходовала несчастных 11,2% от общего (88 500 т) их числа. А если с этими же 88 500 т сравнить 35 700 т бомб, которые были сброшены на иракцев в ходе совместных операций стратегической и палубной авиации ВМС США (а также последней – самостоятельно)? Тогда получится, что 369 самолетов ВМС США и «стратегов» (28,6% от общей численности) сбросили на противника свыше 40% всех боеприпасов, не так ли?

Статистика, она такая статистика… достаточно закрыть глаза на несколько факторов, признать их несущественными, и – пожалуйте, обоснование Вашей точки зрения готово. Кстати сказать, последний приведенный автором настоящей статьи тезис (про 40% общего объема бомб, сброшенных палубной и стратегической авиацией) также не является корректным. Это пример того, как манипуляция с цифирью позволяет оправдать любую точку зрения.

Остается только повторить, что масса бомб никак не может служить мерилом эффективности самолетов. Палубная авиация ВМС США сделала 14 014 вылетов, из них – 4 004 вылета на выполнение задач ПВО тяжелыми истребителями. Так что примерно треть (28,6%) всех вылетов сводились к обеспечению противовоздушной обороны. В то же время аналогичное соотношение для самолетов сухопутного базирования составляет всего лишь 12,1%. Разные цели, разные задачи, так почему же мы должны измерять боевую эффективность исключительно «в бомбах»?

Итак, для того чтобы правильно оценить роль палубной авиации в конфликтах будущего, нужно понять и принять следующее. Во-первых, палубный самолет ни в чем не уступает сухопутному, равного с ним класса. Точнее, конечно, уступать-то он может, например, если сравниваются устаревшие модели палубника с новейшими – «сухопутчика». Но, помимо неизбежного устаревания техники либо же криворукости конструкторов, не существует каких-то фундаментальных причин, по которым палубный тактический самолет обязан проигрывать в эффективности сухопутному. Во-вторых, авианосец, представляя собой мобильный и очень хорошо защищаемый аэродром – куда более сложная цель, нежели стационарные наземные авиабазы, тем более что планами развертывания ВВС обычно предусматривается использование обычной, гражданской аэродромной сети.

На основании вышесказанного можно утверждать, что авианосец – это отнюдь не средство борьбы «с папуасами», как это любят изрекать противники данного вида вооружений. Папуасам все равно, кто обрушит на них смерть – ВВС или ВМС, поднимется ли убивающая их эскадрилья с палубы или с бетонированной дорожки… А вот в войне против равного в техническом плане противника наличие мобильных аэродромов, способных наносить удары с направлений, недоступных для авиации сухопутного базирования, да еще и крайне малоуязвимых при этом, вполне может оказаться той самой соломинкой, которая ломает хребет верблюду.

При этом никто и никогда не утверждал, что авианосная авиация должна прийти на смену ВВС – это абсурд. Палубная авиация сегодня представляет собой один из элементов сбалансированных вооруженных сил – она не заменяет, а дополняет ВВС, сухопутные силы, ВМФ и т.д. Палубная авиация никогда не будет сопоставимой по численности с самолетами ВВС, да ей этого и не надо, не для этих задач она создается. Авианосец призван доминировать на океанских просторах, обеспечивая разведку, целеуказание и боевую устойчивость надводным и подводным кораблям флота. В войне против противника, обладающего мощной сухопутной армией, он способен отлично поддержать свои ВВС, создавая угрозу, на которую противник вынужден реагировать, отвлекая самолеты, ЗРК и сухопутные силы (а вдруг – десант?) на прикрытие собственного побережья. В мирное время авианосец – инструмент политики и проекции силы.

Кто-то будет рассуждать о том, что одиночная АУГ не представляет собой большой угрозы крупному государству, поскольку неспособно нанести поражение его ВВС и вооруженным силам, защищающем родную страну? Безусловно. Хотелось бы отметить, впрочем, что 11 фрегатов и корветов русской эскадры под командованием С.С. Лесовского не могли причинить ни малейшего вреда Британским островам. Тем не менее они стали фактором, который заставил воздержаться Британию от вступления в войну и который усилил позиции федерального правительства США в международных отношениях. А Россия с этого получила свою выгоду – коалиция «Англия-Франция-Австрия» против России и Пруссии не состоялась из-за изменения позиции Англии, так что впоследствии Австрия даже помогла России с польским мятежом… Дела давно минувших дней, скажете вы? Но если что-то отличает дипломатию тех лет от сегодняшней, так это то, что сегодня дипломатические игрища стали намного сложнее и изощреннее. И наличие эдакой пудовой гири в виде АУГ в политическом загашнике будет греть душу дипломатам любой страны, у которой эта самая авианосная ударная группа есть…

Кто-то все еще не согласен? Ну, посмотрите, как оживился мир после отправки «Кузнецова» в Сирию. Западные демократии всегда будут нервно реагировать на движение неподконтрольных им ВМС по одной простой причине: приблизительно 80% мировой внешней торговли осуществляется морским транспортом. И до тех пор, пока основной товарооборот внешней торговли идет морем, тот, кто правит морем, будет править миром.

А зачем нам править миром? Может, и незачем. Но вот не позволять этого делать другим – очень важная для России задача. По одной простой причине: как-то так исторически сложилось, что как только какая-то страна начинает править морями, она немедленно начинает противопоставлять сильнейшей на евразийском континенте державе союзы более мелких и слабых государств. Вспомним Англию. Когда в Европе была самой сильной Франция – организовали антинаполеоновскую коалицию, стал «царем горы» кайзер – пожалуйте Антанту…

А кто сегодня (и завтра… и послезавтра…) в Евразии самая сильная страна? Российская Федерация. Несмотря на все наши (и не только наши) потуги убить собственную науку и образование, мы все еще достаточно развиты в технологическом плане и все еще являемся единственной страной мира, способной стереть в порошок мирового гегемона (сиречь США) примерно за 40 минут. И пока мы будем сильной сухопутной державой, но не будем иметь могущественного флота, вдоль наших границ будут злобно тявкать марионеточные правительства – детища оранжевых революций, прикрываемые авторитетом и силой НАТО. Нужно ли нам такое будущее?

Но и тут можно возразить, что Российская Федерация ныне не в состоянии создать флот, способный оспорить силу США на море. Это, безусловно, так. А значит, по мысли многих оппонентов, нам и стараться не нужно – раз уж цель пока недостижима, давайте покамест вкладываться в ВКС, а на море катерами обойдемся, уж не до жиру… Зато потом, когда будет достаточно средств, можно будет приступить к строительству океанского флота с авианосцами и всем прочим. Вроде бы верно, но…

Давайте посмотрим на поход «Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова». Корабль в разумный срок прибыл к берегам Сирии… чем обрадовал всех сочувствующих ВМФ РФ и автора настоящей статьи в том числе. Вот только повод для радости чисто наш, русский, американцу он не будет понятен. Потому что для их авианосцев океанский поход – рутина, и если «Нимиц» куда-то пошел, то его прибытие не то, чтобы ожидается, а просто никто даже не думает о том, что корабль сорвет заданные ему сроки. Для американцев это давно стало технологией. А для нас – нет, мы все знаем о проблемной ходовой «Кузнецова» и скрещиваем пальцы за спиной (лишь бы пронесло, лишь бы дошел, лишь бы буксиры не понадобились!). Интернет, и что более обидно, TOPWAR содержит ссылки на кучу статей, во всех леденящих душу подробностях описывающих, как тяжелый наш авианесущий крейсер способен разорвать на куски американский суперавианосец. Ведь наш – боец! Одним махом семерых побивахом! Не какой-то там жалкий аэродром, а настоящий крейсер, напичканный противокорабельными и противовоздушными ракетами!

Но вот дошло до дела. Флоту вроде бы сдали 24 МиГ-29КР и КУБР, да и Су-33, пожалуй, дюжина еще осталась. А сколько «Кузнецов» привез с собой самолетов? И с какой интенсивностью они воюют? Не успели толком начать – МиГ-29 утонул, следом за ним – Су-33 упал с палубы в море… В общем, если кто-то этого не видит, так несложно и подсказать: действия «Кузнецова» у берегов Сирии представляют собой довольно печальную пародию на действия любого американского авианосца у берегов Ирака. А почему? Потому что МиГ-29 не прошли всех положенных испытаний? Потому что пилотам не дали как следует потренироваться, так как тренажер в Ейске не готов, а в НИТКА в Крыму не отремонтирована? Потому что командир корабля не натренировал как следует вверенный ему экипаж?

И это тоже, конечно, да только проблема имеет куда более глубокие, системные корни. Представим себе пожилого, но крепкого эвенка, или чукчу, который с младых ногтей жил в единении с природой, хотя и цивилизации не сторонился. Но все же большую часть времени ходил по лесу с верным своим ружьем: который десятилетия своей жизни проводил по большей части в лоне дикой природы. Человека, который знает все повадки зверья, все особенности тайги, который начинал с отцом, научившем его охотничьей науке, а затем многие годы познавал этот дикий мир и разобрался в нем как никто другой.

А теперь представим себе восемнадцатилетнего студента, научившегося хорошо стрелять в тире, и даже получившего значок «Ворошиловского стрелка». Молодого человека, у которого целый семестр преподавали предмет «экстремальное выживание», он сдал предмет на отлично. Паренька, который в школе занимался в секции спортивного ориентирования, который любознателен и видел в энциклопедии и рысь, и лося, да еще и прочитал и заучил описания повадок этих зверей.

Отправим этих двоих в дикую тайгу по отдельности. Можем ли мы всерьез ожидать, что восемнадцатилетний юноша добудет хотя бы пятую часть того, что умудренный опытом охотник? Удивимся ли мы, если с юношей случится что-то нехорошее?

Ну так вот противостояние «Нимиц» против «Кузнецова» — из той же оперы. Проблема нашего авианосца не в том, что кто-то что-то не выучил, или ошибся или сделал что-то не то или не так. Все это лишь следствия, а проблема в том, что мы банально не умеем эксплуатировать палубную авиацию так, как умеют это американцы. У них опыт системного использования авианосцев измеряется даже не десятилетиями – скоро уж 100 лет будет, а у нас? Сколько они войн с использованием авианосцев прошли, а мы?

Но если мы действительно хотим когда-то получить настоящий и высокоэффективный океанский флот – нам нужно догонять, и самое интересное – мы вполне способны это сделать. Да только начинать надо уже сейчас, не откладывая на завтра, которое, как известно, в подобных случаях имеет пакостное свойство никогда не наступать. Потому что только самое интенсивное использование морской палубной авиации – в учениях ли, в бою ли – может дать нам «опыт, сын ошибок трудных». Опыт, который поставит… нет, не наших воинов поднебесья – те, кто сейчас летает с «Кузнецова» и так без проблем выйдут один на один против любого американского пилота-палубника. Опыт, который сможет превратить авианесущий корабль в единый организм, в котором все его компоненты работают в унисон, создавая гармонию совершенного морского оружия.

Пусть у нас сегодня будет всего лишь пара авианосцев, пусть мы не сможем пока бросить вызов американскому господству на море. Но сохранив авианосцы в составе ВМФ, мы дадим нашим потомкам знания и опыт для того, чтобы сделать это.